Как вообще можно пройти мимо такой личности? К примеру, нашему городу (тогда ещё Новониколаевск) он подарил коллекцию своих картин. У нас есть галерея Рериха.
Пришла женщина в храм, приобрела свечу, уверенно зажгла её и поставила в подсвечник. Но как только начала читать молитву, та погасла. Женщина смутилась, снова зажгла огонёк и аккуратно поставила её на место. Не успела произнести даже нескольких слов, как огонёк снова погас. Разволновавшись не на шутку, она опять осторожно взяла её и не спеша поднесла фитилём к одной из горевших свечей. Та затрещала, но зажглась. Женщина медленно поставила её на свободное место и, не сводя с неё глаз, начала читать молитву. Тут огонёк снова стал уменьшаться и погас, пустив вверх струйку дыма. Паника, испуг, недоумение — все смешалось воедино! Она бросилась к священнику: — Святой отец! У меня постоянно гаснет свеча. Неужели Господь отвернулся от меня и не желает слышать мою молитву? Или же я настолько грешна, что моя жертва не угодна Ему? Что мне делать?! — Возьми другую свечу. Тебе попалась бракованная, — улыбнулся он ей в ответ.
Однажды заболел сын визиря. Дело было в Бухаре. Все известные врачи только разводили руками, говоря:
— Ваш сын тает на глазах, но мы не можем понять причины.
Сам больной не желал говорить ни слова. Как его ни уговаривали, он молчал, лежал на кровати, не ел и не пил.
Пригласили ибн-Сину. Мастер сразу определил, что причина болезни в том, что молодой человек влюблён.
Визирь разволновался. Но как узнать, кто эта девушка? Он начал умолять ибн-Сину придумать что-нибудь. Мастер велел привести в дом человека, который хорошо знает улицы Бухары. Когда его привели, ибн-Сина вошёл с ним к больному и велел перечислять названия всех улиц. Сам Мастер в это время держал руку на пульсе больного.
Когда была названа улица, на которой жила девушка, сердце влюблённого сильно забилось.
Оставалось узнать только её имя. Тогда стали перечислять все имена девушек, живущих на этой улице, и пульс влюблённого выдал заветное имя.
Найти девушку не составляло особого труда. Её пригласили в дом. Она принялась ухаживать за больным, и тот быстро поправился.
Однажды маленький ребёнок заболел какой-то неизвестной болезнью. Его тело с головы до ног было покрыто коростой, у него поднялась температура. Никакие врачи не могли помочь мальчику, и когда надежда была уже на исходе, в его доме появился Чинтадай лама (настоятель Баргузинского дацана). Он провёл молебен и начал сдирать с тела мальчика коросту. Ребёнок лежал весь в крови, но не плакал. родственники заплакали, когда увидели, что делает Чинтадай лама.
— Что ты делаешь? — закричали они. — Он же умрёт!
— Не вмешивайтесь! — отвечал Чинтадай лама. — Времени осталось совсем мало, нужно ещё с ног коросту содрать.
Но родственники вытолкали гостя из дома так и не дав ему закончить дело. И тот сказал им:
— Вот увидите, из-за вас ребёнок будет долго хромать!
Когда родственники вошли в дом, он увидели мальчика вставшим из постели и с улыбкой на лице. Кожа на его теле была совсем здорова и только на ногах оставалась короста. Именно по этой причине мальчик ещё долго хромал.
Однажды ночью в разгар пиршества во дворец явился некий человек и простерся перед правителем. Все пирующие воззрились на него и увидели, что нет у него одного глаза, а из зияющей глазницы сочится кровь.
– Какая беда приключилась с тобой? – спросил правитель.
– О мой государь, – ответствовал пришелец, – промышляю я воровским ремеслом. Ночь сегодня выдалась безлунная, и надумал я ограбить лавку менялы. Влез внутрь через окно, да нелегкая угораздила меня попасть в ткальню, наскочил я впотьмах на ткацкий стан и проколол себе глаз. Так что уж, мой повелитель, прошу судить ткача по справедливости.
Послали за ткачом, и, когда тот явился, велено было выколоть ему глаз.
– О мой государь, – взмолился ткач, – твой суд справедлив. Я заслужил такую участь. Да вот беда: чтобы видеть обе кромки тканины, нужны мне оба глаза. Есть у меня сосед, сапожник, вот он-то в своем ремесле как раз может обойтись и одним глазом.
Тогда правитель велел привести сапожника. И тот явился. И вырвали сапожнику глаз. Так восторжествовала справедливость.
Китайская классическая поэзия известна всему миру. Не странно ли действительно, что путь в тысячу шестьсот лет от Тао Юаньмина (не говоря уже о сравнительно "близком" расстоянии от Ли Бо, Ду Фу, Су Ши, Лу Ю), не странно ли, что отдаленность эта не стерла волнений, пережитых поэтами, не помешала сочетать их с тревогами наших нынешних дней? Патина старины, легшая на светлую поверхность всех этих стихов, не заслонила бьющейся в них живой жизни. Стихи не потеряли своей увлекательности и не остались по преимуществу литературным памятником, как это произошло с рядом классических произведений мировой литературы. Стихотворения записаны иероглифическими знаками. Такова первая их особенность, которую можно было бы и не отмечать, так она очевидна. Но иероглифическая письменность делает и перевод иным, предоставляя ему большую свободу в выборе понятий и слов, стоящих за иероглифом.
Понятие, объемлемое иероглифом, "многолико" и многословно, и, таким образом, китайское стихотворение, конечно, больше подчинено фантазии читателя, чем стихотворение, записанное фонетической азбукой. Переводчик - тоже читатель, и он выбирает одно из ряда доступных ему читательских толкований и предлагает его своему читателю.
Два основных жанра китайской классической поэзии - ши и цы. Ши - стихи с четырехсловной (чаще всего в дотанской поэзии), пятисловной и семисловной, с двухстрочной строфой, с цезурой в четырехсловных и пятисловных стихах после второго знака, а в семисловных - после четвертого знака. Ши - изначальная и преимущественная форма, просуществовавшая, как и цы, до самого последнего времени.
Цы появились позднее, в танское время, приблизительно в VIII веке, и тематика их вначале ограничивалась узколичными переживаниями стихотворца. Полной зрелости достигли они в сунском государстве, а Су Ши в XI веке доказал своим творчеством, что стихам цы доступны все сферы поэзии. Цы, в отличие от ши, состоят из неравных строк и сочинялись на определенные мелодии - вначале музыка, а затем стихи.
Поэзия несла с собой и хранила традицию. Читая китайских поэтов в их последовательности, не очень трудно заметить учительную, воспитательную ее сторону. Поэзия и мировоззрение были в той нераздельности, какая диктовалась нераздельностью науки и искусства.
Путь китайского стихотворца был долог и труден. Те замечательные поэты, которых мы знаем и сегодня, изучали конфуцианские каноны и стихи своих предшественников для того, чтобы сдавать экзамены на чиновничью должность. Каждый государственный чиновник умел писать стихи, поэтами же становились немногие.
Китайский поэт приносил в поэзию мысль, которой он учился у своих предшественников и которую почитал общей для всех, поэзия же служила ему средством общения с друзьями. Недаром так много "ответов", "подражаний", "перепевов", "посланий" встречаем мы среди китайских стихотворений.
Жизнь человека, в чем уверяют нас китайские поэты, не более чем недолгий постой. Старость - предвестница смерти. Печаль о старости. Поэт объявлял себя старцем в сорок лет, когда далеко еще ему было и до бессилия старости и до смерти.
Поэты не знали и не представляли себе возможности другого строя, как тот, - во главе с Сыном Неба, по идее мудрым государем, осуществляющим отеческую власть над народом.
Не из печалей ли соткана китайская поэзия? Но печаль искусства всегда радость для наслаждающегося встречей с прекрасным. Тем более что, и печалясь, китайская поэзия вселяет в читателя радость владения кратким мигом жизни...
У нас в России, пожалуй, знают китайскую поэзию. Полностью переведен древнейший памятник китайской поэзии "Книга песен" - "Шицзин", отдельными книгами выходили стихи Цюй Юаня, Цао Чжи, Тао Юаньмина, Ван Вэя, Ли Бо, Ду Фу, Бо Цзюйи, Су Ши, Ли Цинчжао, Лу Ю, Синь Цицзи.
Бо Цзюйи когда-то сказал в стихотворении "После чтения Ли Бо и Ду Фу": "Устремление Неба вы, должно быть, поняли оба: // В человеческом мире есть в хороших стихах нужда!"
Я был бы рад своим небольшим очерком угодить великому поэту.
ок. 340—278 до н. э. — первый известный лирический поэт в истории Китая эпохи Воюющих Царств. Его образ стал одним из символов патриотизма в китайской культуре.
День ритуального самоубийства Цюй Юаня (день Дуань-у по восточному календарю) отмечается как праздник под названием Праздник драконьих лодок.
ВЛАДЫКЕ ВОСТОКА
Ты появляешься В алых лучах на востоке
И озаряешь Ограду высокого дома.
Едешь спокойно. Коня по дороге лаская, -
Ночь отступает, Пронзенная ярким сияньем.
Грома раскаты Гремят над твоей колесницей,
Облако-знамя Держишь ты мощной рукою.
Тяжко вздыхаешь, Собравшись подняться на небо:
Сердце колеблется, Дом вспоминая высокий.
Люди любуются Светлой твоей красотою,
Лик твой увидя, Домой забывают вернуться.
Гусли звенят, И звенят колокольчики с ними,
Гром барабанов Мелодию сопровождает,
Флейты звучат, Отвечая поющей свирели.
Пляшут кудесницы, - Молоды все и прелестны,
В танце порхают, Подобные птицам летящим.
Петь начиная, Мы тоже сливаемся с хором,
Следуя такту И ритму стремительной пляски.
Духи, тебя окружая, Твой свет заслоняют.
В тучи одет ты И радугою опоясан.
Лук поднимаешь, Прицелясь в Небесного волка *,
Но опускаешь его, Не желая убийства.
Северный ковш * Наполняешь вином из корицы,
Вожжи хватаешь И в небо полет устремляешь -
И на востоке Всплываешь из тьмы непроглядной.
ПАВШИМ ЗА РОДИНУ
Наши щиты и латы Из носорожьей кожи,
Все колесницы сцепились В час рукопашной схватки.
Знамена закрыли небо, Враги наступают тучей,
И стрелы падают всюду, Где борются за победу.
Стремительный враг прорвался, Наши ряды сметая.
Левый мой конь свалился, Правый мечом изранен,
Колеса в земле застряли - Не вытащить колесницу,
Но я в барабан ударил Палочками из яшмы.
Тогда разгневалось небо, Вознегодовали духи -
Врагов поражая насмерть, Устлали трупами поле.
Покинули мы столицу, Ушли мы и не вернулись,
И далека дорога К просторам родной равнины.
В руках мы мечи сжимаем, Несем боевые луки,
Расстались головы с телом, Но воля тверда, как прежде.
Мы были храбрыми в битве, Мужественными бойцами,
Твердость нашу и силу Ничто не поколебало.
Пускай уничтожено тело - Душа не умрет вовеки,
Души мужчин станут Лучшими среди духов.
ОДА МАНДАРИНОВОМУ ДЕРЕВУ
Я любуюсь тобой - мандариновым деревом гордым, О, как пышен убор твой - блестящие листья и ветви. Высоко поднимаешься ты, никогда не сгибаясь, На прекрасной земле, где раскинуты южные царства.
Корни в землю вросли, и никто тебя с места не сдвинет, Никому не сломить вековое твое постоянство. Благовонные листья цветов белизну оттеняют, Густотою и пышностью радуя глаз человека.
Сотни острых шипов покрывают тяжелые ветви, Сотни крупных плодов среди зелени свежей повисли, Изумрудный их цвет постепенно становится желтым, Ярким цветом горят они и пламенеют на солнце.
А разрежешь плоды - так чиста и прозрачна их мякоть Что сравню я ее с чистотою души благородной. Но для нежности дивной тончайшего их аромата, Для нее, признаюсь, не могу отыскать я сравненья.
Я любуюсь тобою, о юноша смелый и стройный, Ты стоишь - одинок - среди тех, кто тебя окружает. Высоко ты возвысился и, никогда не сгибаясь, Восхищаешь людей, с мандариновым деревом схожий.
Глубоко твои корни уходят в родимую землю, И стремлений твоих охватить нам почти невозможно. Среди мира живого стоишь независим и крепок И, преград не страшась, никогда не плывешь по теченью.
Непреклонна душа твоя, но осторожны поступки - Ты себя ограждаешь от промахов или ошибок. Добродетель твою я сравню лишь с твоим бескорыстьем, И, живя на земле, как луна и как солнце ты светел.
Все года моей жизни, отпущенные судьбою, Я хочу быть твоим неизменным и преданным другом! Ты пленяешь невольно своим целомудрием строгим, Но за правду святую сражаешься стойко и твердо.
Пусть ты молод годами и опытом не умудрен ты, - У тебя поучиться не стыдно и старцу седому. С повеленьем Бо И я сравнил бы твое повеленье, Да послужит оно для других благородным примером.
Сходство есть - я заметил может потому. что по старинному написано
Одиссея Песнь вторая
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос; Ложе покинул тогда и возлюбленный сын Одиссеев; Платье надев, изощренный свой меч на плечо он повесил, После, подошвы красивые к светлым ногам привязавши, 5Вышел из спальни, лицом лучезарному богу подобный.
Внимание! Уважаемые посетители сайта mfd.ru, предупреждаем вас о следующем: ОАО Московская Биржа (далее – Биржа) является источником и обладателем всей или части указанной на настоящей странице Биржевой информации. Вы не имеете права без письменного согласия Биржи осуществлять дальнейшее распространение или предоставление Биржевой информации третьим лицам в любом виде и любыми средствами, её трансляцию, демонстрацию или предоставление доступа к такой информации, а также её использование в игровых, учебных и иных системах, предусматривающих предоставление и/или распространение Биржевой информации. Вы также не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию для создания Модифицированной информации предназначенной для дальнейшего предоставления третьим лицам или публичного распространения. Кроме того, вы не имеете права без письменного согласия Биржи использовать Биржевую информацию в своих Non-display системах.
