Воронеж. . ABIREG.RU – Эксклюзив – Немецкий предприниматель Штефан Дюрр (15-е место в Рейтинге влиятельности персон Воронежской области 2016 года), получивший в 2014 году российское гражданство, ныне является одним из наиболее вероятных кандидатов в список «Форбс»: официально у него самое большое поголовье коров в России (27 тыс. голов), 200 тыс. га земли; выручка его компаний составляет 10 млрд рублей в год, из которых 60% дает производство молока, а 40% – растениеводство.
О том, какие последствия имели контрсанкции для России и стран ЕС, как правильно руководить российской компанией и как можно бороться с молочным фальсификатом, господин Дюрр рассказал «Абирегу» в эксклюзивном интервью.
– Штефан, два года назад в кабинете губернатора Воронежской области вы встречались с Владимиром Путиным и посоветовали президенту ввести ответные меры против ЕС и США. Вы говорили, что такие меры могут быть полезны не только для сельского хозяйства России, но и дадут толчок переговорам. Прошло два года, никаких переговоров об отмене не видно.
– Я до сих пор уверен, что введение контрсанкций было правильным решением. Это действительно дало толчок для сельского хозяйства, но не только это...
Я немало общаюсь на Западе, в том числе с высокопоставленными людьми. Ответные санкции заставили их задуматься, что это не игра в одни ворота. Сложно поверить, что такое происходит в XXI веке, между такими уважаемыми странами, как ЕС, Россия и США. Это ж, простите, не то что Бурунди с Малави, а мировая элита. Для меня это дико, до сих пор не понимаю, почему не могут договориться. Но я думаю, что если бы не было российского ответа, то ситуация была бы еще хуже. Если говорить о пользе, то для сельского хозяйства прямой пользы не было. Потому что закрыли одни страны, нашли выход через другие страны. К тому же стал процветать серый импорт через транзитные страны – Лаос, Сербию, Албанию.
Плюсы от контрсанкций в другом: местные переработчики смогли попасть в сети. Например, в Ефремове (Тульской области. – прим. авт.) делали моцареллу: и качество не очень, и цена недешевая. Раньше никто не взял бы этот сыр в сети. И таких сыров много. Но в какой-то момент им не оказалось альтернативы, поэтому их пустили в сети. Компания денег заработала, инвестировала в производство и сейчас выпускает достаточно хорошие российские сыры. И это всего за два года.
Рано или поздно границы откроют. Но теперь уже никто не боится возвращения импорта. Потому что за эти два года российская перерабатывающая промышленность многому научилась.
В Германии мне часто говорят: «Тебе сейчас хорошо, потому что есть санкции». Ничего хорошего в этом нет. Контрсанкции лишь чуть-чуть смягчили ситуацию. Одним из важных итогов стало то, что люди стали понимать необходимость сельского хозяйства. До этого были разговоры: зачем давать субсидии аграриям? Давайте мы лучше купим там, где дешевле. А сейчас все поняли: надо иметь свое, а не где-нибудь в Финляндии.
Приятно, что сейчас отношение к сельхозникам стало более уважительным. Но все равно ничего хорошего в санкциях и контрсанкциях нет. Потому что ущерб больше, чем то, что мы смогли выиграть.
В первую очередь это ситуация на финансовом рынке. По кредитам раньше было 11-12% годовых. Потом какое-то время пришлось платить по 20-25% годовых. К счастью, это был короткий период – месяца три-четыре. Сейчас, слава богу, опять все стабилизировалось.
– Как раз второй вопрос по кредитам: сейчас российское сельское хозяйство в основном кредитуют банки с государственным участием. Они и попали под западные санкции. Ощутили ли вы в последний год сложности с получением новых кредитов?
– Предприятия уровня «ЭкоНивыАгро» по размеру или значению для региона проблем с получением кредитов не испытывали. Такого не было, чтобы нам кредит не дали. Мы попали в правительственный список 199 системообразующих предприятий России. Мы могли себе позволить финансировать все, что было необходимо, – спасибо «Россельхозбанку» и Сбербанку. Только ставки сильно выросли. До этих событий мы платили 11% годовых, потом государство субсидировало 10,5%. После введения санкций в январе-феврале 2015 года мы платили 23% по некоторым кредитам. У нас как раз много строек было. Банки говорили: не берите сейчас, подождите. Но это означало остановить стройку. Где-то полгода было очень тяжело. Сейчас снова 12% годовых...
– Из которых 10% компенсирует государство. Есть сейчас задержки с выплатами субсидий?
– Такая проблема есть. В среднем три месяца ожидания. Самое обидное, что
в растениеводстве, где финансовая ситуация легче, задержек нет. А в животноводстве, где сложнее с финансированием, задержка больше.
– Сейчас будут менять систему дотирования. В этом году было 54 разных вида дотаций. Говорят, что на 2017год оставят только семь видов дотаций. Этим интересовались уже?
– И мы интересовались, и с нами советовались. Еще много неясного и нерешенного. Хорошо, что больше власти передают регионам. Это, наверно, правильно. Правда, усложняет финансирование таких программ, которые должны действовать в масштабах России. Например, система племенной идентификации. Она в России не на международном уровне, слабовата. Туда надо бы влить определенные деньги. Но, чтобы эта система работала, должны участвовать все регионы России.
Уверен, что Воронеж будет поддерживать, потому что понимает, что это важно. А Курск, допустим, не будет участвовать, тогда система будет неполноценной. В племенной идентификации должна участвовать вся страна.
– Как вам видится финансирование ваших проектов в перспективе: вы облигациями дальше хотите финансироваться или через кредиты?
– Сейчас ставки более или менее нормальные. Если бы субсидии вовремя платили, то все было бы хорошо. Безусловно, нужно финансироваться субсидированными кредитами в российских банках. А то, что не субсидируется, – такие капитальные вложения, как покупка земель, покупка хозяйств, – можно либо под 8% в валюте, либо под 15% в рублях. Думаю, нужно финансироваться частично в рублях, частично в валюте. Потому что в валюте все-таки ставки ниже. Да и наш бизнес все-таки валютный. Цены на зерно валютные.
Сейчас тендеры идут 170 долларов за тонну, Египет закупает. Давайте пересчитаем на рубли. Минусуем транспорт в порт, маржу трейдера, получаем нашу цену в рублях. Если курс доллара был бы сейчас 35, у нас цена на зерно была бы пять рублей, максимум шесть. Не было бы ничего хорошего. Так же с молоком. Да, сейчас Запад не импортирует молоко. Но мировой рынок молока никуда не делся. И наша цена всегда примерно складывалась так: европейская цена плюс 8-10 евроцентов. Пересчитаем на рубли, вот и наша цена. То есть наша выручка напрямую связана с курсом. Если курс евро был бы 45 рублей, нам было бы очень плохо. Из-за этого я валютных рисков не боюсь.
– Тем не менее о валютных рисках. Получилось, что весной вы объявили о реструктуризации выплат по бондам, которые еще в 2012 году выпускались вашей немецкой компанией Ekosem-Agrar. Что вынудило вас перенести выплаты по бондам? Не боитесь ли вы, что доверие европейских инвесторов будет подорвано?
– Нет, наоборот. Осенью 2015 года, когда кризис был на пике, непонятно было, куда мы идем. Если по политике Сергея Глазьева (советник Путина по экономике. – прим. авт.) идем, то курс будет 200 рублей за евро.
Все было очень жестко. Нефть стоила 25 или 29 рублей за баррель. Нам в марте 2017 года надо вернуть 50 млн евро по бондам. Мы понимаем, что в этих условиях никакого рефинансирования бондов через выпуск новых не будет. Тогда на Западе никто ни копейки не хотел вкладывать в Россию. Сейчас ситуация стала, безусловно, лучше. В том числе с имиджем российского сельского хозяйства. IРO по тем же причинам было невозможно. Тогда третий путь – экономить деньги, чтобы накопить и потом вернуть.
Если курс был бы, как и сейчас, 70, то...
подробнее...
